 | | | |
| ||||
|
Миронов: русские – самый угнетенный и самый вымирающий народ в России 01 сентября 2011 Экс-спикер Совета Федерации, а ныне депутат Госдумы Сергей Миронов рассказал журналисту "Мы можем.Ru" Василию Романову о том, почему он занимается благотворительностью, как решить национальный вопрос в России и о том, каким должно быть телевидение. Сергей Михайлович. Вы много занимаетесь благотворительностью. Я в свое время участвовал в конференции школьников по химии, которую спонсировала тогда еще "Партия Жизни". Вы поддерживаете издательские проекты РГПУ им. Герцена. Я задам вопрос, который был бы глупым в европейской стране. А зачем Вам это? – У меня часто спрашивают об этом, в том числе товарищи по партии, спрашивают незнакомые люди. И вопрос обычно звучит таким образом: "Ну зачем ты помогаешь конкретной бабушке, конкретному человеку? Ты законодатель, ты должен помогать принимая хорошие, справедливые законы, как говорят юристы, неограниченному кругу лиц. А ты берешь и помогаешь одному человеку. Но всем же не поможешь, тебе будут миллионы писать, а ты помог одному или двум." На что я им отвечаю одной простой вещью. Если бы у меня была бы возможность принимать законы, и не было бы противодействия с "Единой Россией", то я бы действительно так и делал. Коль скоро у меня не получается, потому что все мои законодательные инициативы лежат в Госдуме мертвым грузом, я исхожу из одного простого принципа: сегодня ко мне обратился человек или организация, и вот именно в этот момент времени у меня есть какой-то финансовый ресурс, административный ресурс, человеческий ресурс, я понимаю, что могу помочь, и я помогаю. Завтра ко мне кто-то обратится, у меня не будет таких возможностей, я не смогу помочь. Но если сегодня ко мне обратились и я могу помочь, я помогаю. Вспоминается такая притча, она очень хорошо характеризует то, о чем я сказал. После шторма на берег моря выбросило миллионы звезд морских. И утром рано приходит десятилетний мальчик, ходит по берегу и методично звезду за звездой бросает в море. Подходит взрослый и спрашивает: – Мальчик, что ты делаешь? – Бросаю звезды в море, чтоб они выжили. – Но тут видишь миллионы звезд, ты всех не успеешь спасти. – Да, но эту я спас, – берет очередную и бросает в воду. Вот мне кажется, очень красноречиво и то, что я сказал, как раз из этой серии. Можешь помочь сегодня – помогай. Я читал очень ехидную реакцию на Вашу помощь семье Миланы Каштановой (пострадала от падения льда с петербургской крыши), дескать, Вы это сделали в пику Матвиенко. Я это сделал потому что ко мне пришел гражданский муж, обрисовал ситуацию, историю я знал. И в том числе он сказал, что требуется реальная помощь. У меня просто с собой были деньги, я просто из кошелька отдал. Он, честно говоря, был в шоке и сначала растерялся. А потом сказал, что "так как я вижу, что это от чистого сердца, и это для Миланы, я беру. Спасибо большое". Вот и все. Добро "в пику" по определению не то что нельзя, это будет уже не добро, это будет уже что-то другое. Если есть желание, если есть возможность, помочь... Я это сделал. Честно говоря, я прочитал об этом. Я по крайней мере интервью никому не давал и сообщать об этом не собирался. Может он сам рассказал, я не знаю, откуда информация пошла. Вопрос к Вам как к законодателю. Какие нужно принять законы, чтобы стимулировать благотворительность? На самом деле, много лет говорят о базовом законе о благотворительности, но никто не собирается делать. Если принять закон, что если та или иная компания, юрлицо или частный предприниматель часть денег из своей прибыли направляет в виде благотворительности в школы, больницы, людям и это документально подтверждено, то наверное имеет смысл изымать эту сумму из налогооблагаемой базы. То есть, эти деньги уже направлены на благое дело. Вот суть закона, который, я считаю, нужно принимать. Очень много возражений, боятся, что начнутся приписке, бизнес будет изображать, что оказал кому-то помощь... Все нужно проверять, все нужно доказывать. Нужно исходить из желания делать добро и презумпции невиновности. Все можно контролировать и все можно прописать в этом законе. Поэтому я считаю, что такой закон нужен, и многие люди готовы быть благотворителями, готовы отдавать деньги на социальные проекты, оказывать конкретную помощь, но государство не поощряет. Более того, получается, что взять деньги с прибыли и все равно платить за это налог. Поэтому я считаю нужны какие-то преференции, чтобы просто поощрять, чтобы как минимум не накладно это было с точки зрения налоговой системы. У нас очень часто используют словосочетание "социальная ответственность бизнеса", но не очень понятно что это такое... Мною с товарищами подготовлен законопроект, который мы внесли в Госдуму еще зимой этого года о национализации объектов социально неэффективных собственников. Что такое социальная неэффективность? Например, шахта Распадская. Погибли люди. Это разве эффективный собственник? Нет, потому что он не заботился о технике безопасности. Он неэффективный. Значит, государство должно национализировать. Национализация это выкуп за деньги, но так как шахта требует огромного восстановления и семьям погибших надо выплачивать пособия, то эти деньги собственник не получит. Государство вычтет, а за оставшуюся сумму выкупит предприятие и будет наводить там порядок. Я считаю, что этот закон нужен. А если компания государственная, например, "Русгидро"? Как в этом случае поступать? Во-первых, нужно наказывать руководителей, увольнять, более того, придавать суду, если это государственное предприятие. А если частное, то нужно национализировать со всеми вытекающими последствиями. А стимулировать бизнес, чтобы он был социально ориентированным, государство должно налогами. Если сейчас повышают единый социальный налог до 36 процентов, то опять людям будут платить зарплаты в конвертах, люди не будут получать пенсионные отчисления, и это не приведет к социально ориентированному бизнесу. А сделать так, чтобы налоговое законодательство стимулировало бизнесмена быть социально ориентированным, чтобы заботиться о своих работающих людях, обеспечить им хороший социальный пакет. И делать это не из добрых убеждений самого собственника, а стимулировать его налогами, преференциями, которые он получает за то, что ведет себя как социально эффективный собственник. Переведу беседу немного в другую плоскость. В связи с убийством спортсменом Мирзоевым Ивана Агафонова уже наметилась "вторая Манежка". Если Вы придете к власти, какой будет Ваша национальная политика? Я несколько месяцев назад в литературной газете написал статью посвященную национальному вопросу. Там я привожу три тезиса. Первый тезис: русский народ это объединяющая сила нашего многонационального народа. И здесь оба слова, и "объединяющая" и "сила" не случайны. Это сила, потому что русских большинство, не говорить об этом, и не говорить о том, что русские составляют суть российского государства не правильно. выпячивать их и говорить о том, что они имеют какие-то особые преференции я тоже считаю не правильным. Но сегодня не то что никаких преференций, русские – самый угнетенный народ и самый вымирающий. Это абсолютно не справедливо. Русский язык – скрепа, которая скрепляет все наше многонациональное государство, а базируется государство и все национальные культуры на великой русской культуре. Мы должны как минимум это артикулировать и говорить, потому что кто-то стесняется об этом говорить. В этой статье я написал о такой частности, которая приводит как раз к большим межнациональным конфликтам, и все время тлеют эти конфликты. Речь идет о создании анклавов на территориях традиционного проживания русских выходцев из других национальных республик. Они приезжают, селятся, каждый гражданин имеет право жить там, где хочет, и в этом нет ничего страшного. Но когда муниципальные власти или правоохранительные органы поощряют, получается, что 10 лет назад приехала одна семья, а сегодня полпоселка составляют выходцы из других регионов со своими традициями обычаями, и они не хотят ассимилироваться. Если они не хотят уважать традиции коренного населения, то тогда возникают конфликты. Мы это накладываем на какие-то аспекты поведения, люди часто имеют доход выше, чем люди, которые проживают здесь постоянно. А приезжие считают, что у кого кошелек толще, у того и прав больше. Они подкупают полицию, совершают преступления, которые абсолютно никто не расследует, органы правопорядка их покрывают. Сагра – очень красноречивый пример. У людей это вызывает естественно возмущение и желание самостоятельно решать свои проблемы, защищать свою территорию, свои семьи и так далее. В нашем многонациональном государстве, в котором никто не занимается на научной основе формированием межнациональной политикой и проведением ее в жизнь, это не правильно. Я давно говорю, что необходимо иметь исполнительный орган власти, который занимался бы как раз именно национальными и межнациональными вопросами. Еще одна из Ваших инициатив – общественное телевидение. Каким Вы его видите? Я давно внес проект закона об общественных советах на телевидении, считаю, что граждане имеют право давать хотя бы моральную оценку того, что мы смотрим, чем нас пичкают. Не хотят принимать этот законопроект. Общественное телевидение это то телевидение, информационную и культурную политику которого должны определять представители общественности. Выбираемые самим населением по каким-то определенным критериям. Вот каким мне видится общественное телевидение. Первое что напрашивается – Первый канал, который на 80 процентах территории России принимается. Оно и должно быть настоящим общественным телевидением. При всем уважении, не господин Эрнст (Константин Эрнст – генеральный директор Первого канала, ред.), несмотря на то, что он пытается многое сделать, должен определять политику канала. Претензии остаются к пошлости, к уровню абсолютной пропаганды чуждых и абсолютно не нужных нам традиций. Создание общественного телевидения, как мне кажется, это веление времени. Мы готовы за него платить? Я думаю, что граждане готовы будут даже платить за то, чтобы было телевидение которое не травмирует психику детей и не разрушает наши устои, наши духовные и культурны традиции. Источник: Мы можем.Ru
|
