Геннадий Семигин: нельзя противопоставлять российскую идентичность этнической 07 марта 2024
"Мы на СВО в первую очередь защищаем Россию. Татары тоже там воюют, как и представители всех других национальностей. Но давайте определимся, что первично: Россия, ее многонациональный народ или Псковская область? Приоритет понятен. Поэтому на первом месте будет стоять Россия, многонациональный народ, наша общая земля. А вашу национальную идентичность никто не отменяет и не отменит. Вы пишете, что гражданская идентичность – россиянин, а национальность – татарин или башкир", – считает глава Комитета Госдумы по делам национальностей Геннадий Семигин. О том, почему не стоит заставлять мигрантов ассимилироваться, почему решение об отмене обязательного изучения татарского языка было правильным, он рассказал в интервью "БИЗНЕС Online".
– Геннадий Юрьевич, в конце прошлого года вы представили авторскую концепцию национальной политики. Сколько вы над ней работали? Какие идеи из нее считаете наиболее ценными и какие должны войти в стратегию, которую готовит Федеральное агентство по делам национальностей (ФАДН)?
– В 2021 году я выступил инициатором обновления национальной политики. В тот момент я возглавил Комитет Государственной Думы по делам национальностей и, глубоко и всесторонне проанализировав состояние дел в сфере реализации национальной политики страны, пришел к важным выводам. Во-первых, состояние межнациональных отношений в России находится на очень высоком уровне, в том числе благодаря мерам, которые были приняты высшим руководством страны в последние годы. Во-вторых, наряду с бесспорными достижениями в выстраивании системной работы по укреплению межнационального единства есть в ней не только некоторые недостатки, но, главное, мощнейший потенциал и резервы для улучшения.
Этот потенциал захотелось раскрыть, предложить конкретные меры для повышения эффективности работы по каждому из направлений государственной национальной политики. Так появился документ – концепция национальной политики России. Весной 2023 года мы предложили его для широкого общественного обсуждения.
Должен сказать, что концепция – единственный документ такого рода за последние 10 лет. Естественно, что концепция получила большой отклик в профессиональной среде, ведь в ней нашли отражение все направления, задачи, механизмы современной национальной политики. Ценностью документа оказалась и его практическая ориентированность. То есть мы предложили целый спектр мер, которые следует безотлагательно принимать, чтобы обеспечить стране хороший задел в плане межнационального мира и согласия. Многие оценили документ крайне положительно, другие – сдержанно, третьи критиковали. Это нормально. Такие дискуссии помогают приблизиться к принятию необходимых государству решений.
Конечно, для некоторых было неожиданностью, когда в мае Владимир Путин на Совете при президенте по межнациональным отношениям фактически поддержал нашу идею обновления и дал поручение скорректировать Стратегию государственной национальной политики Российской Федерации. Так началась работа по точечной корректировке текста стратегии. Спустя какое-то время было принято решение не ограничиваться внесением изменений в текст документа, а подготовить его новую редакцию, что является, на мой взгляд, абсолютно правильным с учетом завершения действия стратегии в 2025 году.
Вернемся к концепции. Первое, что мы предложили, – обновить нормативно-правовую базу и начать с разработки базового закона для сферы государственной национальной политики. Парадокс, что за 30 лет такого закона как не было, так и нет. И если приводить аналогии, то получается, что в законодательстве по вопросам национальной политики есть стены, крыша, даже в доме что-то делается, а фундамента нет. Поэтому мы активно занялись совместно с ФАДН разработкой соответствующего закона, настаивали и продолжаем настаивать на необходимости его скорейшего появления.
Следующее. Мы указали на растущее влияние миграции на состояние межнациональных отношений и предложили резко изменить концепцию миграционной политики, а также порядка пяти-шести указов и постановлений Правительства по другим направлениям, таким как казачество, права коренных малочисленных народов Севера и другим. Аргумент в пользу необходимости подобных изменений очевиден: в свете проведения СВО многие текущие и перспективные задачи в работе должны быть пересмотрены. Страна в целом становится другой, возвращается к себе, своим интересам, поэтому и стратегические документы в этой связи надо корректировать.
Второй момент.Мы предложили усилить координацию всех ведомств, участвующих в национальной политике, сегодня ее сложно назвать идеальной. Для этого, на наш взгляд, нужен координационный совет федерального уровня, где представители всех органов власти должны иметь возможность обсуждать и в оперативном режиме принимать решения, что необходимо сделать.
Третье. Мы предложили поменять подход к планированию. В том виде, в котором сегодня существует планирование в сфере государственной национальной политики, оно не заточено на результат и достижение конкретных показателей – это план ради плана.
Следующее. Конечно, есть система государственного мониторинга состояния межнациональных отношений: где какой конфликт возник в разрезе всех субъектов, кто начал, кто виноват. Эти данные собираются не только усилиями ФАДН, но и ФСБ, другими ведомствами.
Но мониторинг, я уверен, надо поднимать на совершенно другую высоту, но даже не в нем сейчас дело, а в том, что отсутствует система упреждения, ее нужно немедленно создавать. Ведь необходимо предотвращать и предупреждать, например, такие случаи, как в Дагестане, когда захватили аэропорт.
– Даже Игорь Баринов признавал, что это было для них неожиданностью.
– Поэтому так востребована не просто система мониторинга, но система прогнозирования и предупреждения. Следующий пункт – это государственная программа, которая предполагает финансирование национальной политики в объеме чуть более трёх миллиардов рублей. Мы предлагаем и саму структуру программы изменить, не говоря уже о необходимости в принципе увеличить в целом ее финансирование.
Субъектам в качестве субсидий на реализацию мероприятий по нацполитике тоже выделяются деньги. Но, когда смотришь на цифры финансирования в 200–300 тысяч для некоторых регионов, это же смешно и больно.
Комитет глубоко погружен в данную тему, поскольку мы ежегодно работаем над бюджетным законодательством. Так, в текущем бюджете денег на национальную политику стало меньше на 10% по большинству статей, хотя за счет новых территорий программа в цифрах в 2024 году увеличилась.
В целом такого объема финансирования государственной нацполитики явно недостаточно. Притом что Конституция Российской Федерации начинается со слов "мы многонациональный народ...", а значит, и вся политика должна отражать это положение. Но, оказывается, денег на национальную политику в необходимом объеме нет. Получается, как в известной фразе: "Денег нет, но вы держитесь".
Та же ситуация и с ФАДН. Объем и масштаб задач, которые нужно решать агентству, должны соответствовать статусу федерального органа управления, а это говорит в пользу образования Министерства по национальной политике и соответствующего расширения его функций и полномочий.
Кроме министерства по нацполитике, мы предложили вернуться к воссозданию Федеральной миграционной службы. Неправильно, когда вопросами, связанными с миграционной политикой, занимаются разные ведомства: и МВД, и ФАДН, и ФСБ, и ряд других. Получается, нет ответственного органа власти, который в полной мере отвечает за миграцию.
– Может быть, стоит объединить ведомства, отвечающие за национальную и миграционную политику?
– Такой вариант тоже возможен, и мы предлагаем его также рассматривать.
– А что в вашем понимании значит "заниматься нацполитикой", кроме как организовывать фестивали и концерты?
– Не буду дословно перечислять цели, задачи и направления современной нацполитики, они определены документом – Стратегией государственной национальной политики. Конечно, на первом месте стоят наши усилия по укреплению единства и сплоченности многонационального народа Российской Федерации, поддержке многообразия и по языкам, и по культурным традициям различных этносов и этнических групп. Это делалось на всех этапах нашей истории с разной степенью внимания к таким вопросам, но на текущем этапе пришла убежденность, что относиться к данной сфере как к малозначащей или второстепенной опрометчиво и недальновидно. Ведь всегда было очень непросто поддерживать баланс между единством и многообразием. У нас в стране это удается до сих пор, а потому мы с уверенностью всегда говорим, что многонациональность российского общества является нашей силой. Мы имеем возможность обогащать друг друга, и крепче любых государственных границ объединяют нас единые традиционно-нравственные ценности. Например, российские православные и мусульмане, буддисты и иудеи едины в уважении к женщинам, правилах воспитания детей, отношении к старшим и тому подобном. У нас нет, как в Европе, родителя №1 и родителя №2, и моральная деградация сегодняшнего Запада даёт нам конкурентные преимущества в будущем.
А вот Запад в силу своей испорченности видит в нашей многонациональности уязвимость, поэтому не скупится и наносит удары именно по межнациональным отношениям, пытаясь расколоть и растащить страну по национальному принципу. По разным данным, ежегодно на такую деятельность тратится до 200 миллионов долларов.
Поэтому от чиновников федерального и регионального уровней и всех, кто занимается национальной политикой, сегодня требуется планомерная работа, чтобы не просто поддерживать межнациональный мир, но и создавать серьезный задел его прочности, когда против России ведется полномасштабная гибридная война.
Большинство проблем в реализации национальной политики состоит в том, что люди, отвечающие за неё, сосредотачиваясь в основном на вопросах культуры, не охватывают весь спектр направлений. А, между тем, миграционная политика в части адаптации мигрантов, работа с коренными малочисленными народами Севера, Сибири и Дальнего Востока, казачество, поддержка языков, работа с соотечественниками, развитие этнокультурного туризма и так далее – это семь–восемь направлений, которые все относятся к вопросам национальной политики и нуждаются в постоянном внимании.
Достижение результатов и высокое качество текущей работы по названным направлениям – это и есть конкретное содержание нацполитики. Поэтому это содержание должно быть как на федеральном уровне, так и на местах, в наших субъектах. На мой взгляд, заместитель по внутренней политике каждого губернатора должен иметь в подчинении отдельное министерство, управление, которое занимается непосредственно вопросами национальной политики.
Но так как эти полномочия и функционал разбросаны по разным министерствам, нацполитика стала восприниматься как второстепенная. В национальных республиках с этим лучше, в некоторых субъектах также достойно выстроена работа в данной части: например, в Астраханской, Оренбургской областях, других регионах, все не назовешь. Там проживают более 100 народов и ведётся системная работа в этом плане.
Поэтому единство в подходах к формированию органов власти в субъектах имеет для национальной политики колоссальное значение. Тогда возможно на системной основе правильно координировать, планировать, обеспечивать соответствующее финансирование и необходимую нормативно-правовую базу нацполитики, заниматься поддержкой родных языков, защищать и развивать традиционные формы хозяйствования коренных малочисленных народов, реально помогать людям, а не только проводить фестивали и концерты.
Недавно у нас прошло заседание комитета, посвященное вопросам языковой политики и поддержки родных языков. Мы говорили о целом ряде конкретных задач, работа по решению которых отвечает общим целям национальной политики. Например, многие люди хотят разговаривать в семье на своем родном языке, учить детей в школах на родном языке, пользоваться современными учебниками, смотреть документальные и художественные фильмы, ходить в национальные театры, заниматься наукой. Способствовать тому, чтобы это было возможно, должен как тот, кто занимается национальной политикой на федеральном уровне, так и тот, кто работает в регионах на местах.
– А вам не кажется, что в случае с изучением родных языков это ограничивается фразой нашего законодательства "в рамках возможностей системы образования"?
– В некоторых документах и фразы такой об ограничениях нет, а они имеют место. Поэтому здесь важен вопрос баланса. Мы не можем, к сожалению, прописать в законе жесткое обязательство. Подобное нереально, это будет профанацией. С другой стороны, мы должны многое сделать, чтобы за данной фразой что-то стояло и возможности системы образования расширялись.
– В 2018 году в Татарстане болезненно восприняли отмену обязательного изучения государственных языков республик. Теперь только по желанию и заявлению родителей. Как вы относитесь к такому решению?
– Мы должны сделать все, чтобы расширить возможности изучения родных языков. Государственный язык у нас один – русский. Но при этом еще 34 государственных языка субъекта. В Крыму вообще три. А дальше встает сложный вопрос: обязать ли знать все три языка или нет? Некоторые люди говорят, что разговаривают дома на своем родном языке, но учить его в приказном порядке не хотят, тем более полтора десятка разных предметов на нем. А другие говорят, что хотят.
Например, как ты обяжешь мужчину жениться на той, кого он не любит? Хотят, чтобы все учили в приказном порядке татарский язык? Согласны на это татары? У меня нет данных. Но раз решение такое принято, значит, так необходимо. Главное – свобода выбора.
– Именно – свобода выбора. В вариантах ФГОС есть варианты с обучением на родном языке. Тем не менее ЕГЭ все равно надо сдавать на русском. Где же свобода выбора?
– ЕГЭ – универсальный экзамен, а русский – государственный язык Российской Федерации. ЕГЭ введен для оценки знаний каждого без исключения ученика нашей страны, а татарский язык – на выбор, как и другие родные языки.
– Можно ли говорить о проблемах доступности в изучении родных языков, например татарского?
– В РТ много школ с татарским языком, а в других городах-миллионниках жалуются, что должны с одного конца ехать в другой, где есть школа на родном языке. Это говорит уже о некоторых ограничениях. Здесь проблема есть.
Но в случае с татарским языком ситуация во многом показательна, власти республики немало делают в этой части. И интерес к изучению татарского, и современные возможности и технологии находятся на очень высоком уровне.
– Какова ситуация с языками? Судя по всему, они умирают. Представитель Минпросвещения на заседании вашего комитета говорила, что мониторинг ведет только министерство. Тем не менее в концепции государственной языковой политики, которую подготовило Минпросвещения РФ, указано, что в настоящее время в стране функционирует более 155 языков народов России, среди них 34 – государственные языки республик РФ, а 40 – языки официального общения в местностях компактного проживания. В системе образования в 2022 году использовалось 74, при этом 10 – в качестве языка обучения, а 43 – при реализации образовательных программ дошкольного образования. В ныне действующей стратегии государственной национальной политики до 2025-го указано, что в России используется 277 языков и диалектов, в системе образования – 105 языков, из них 24 – в качестве языка обучения, 81 – в качестве учебного предмета.
– Эту тему сложно комментировать, так как источники появления цифр внутри Правительства не известны. Таких недоработок очень много. Это так же, как не суметь подсчитать, сколько иностранных граждан приехало в Россию – шесть миллионов или 16 миллионов.
– Вы не раз говорили, что спецоперация положительно отразилась на нашей консолидации. При этом отмечаете, что Запад пытается наносить удары как раз по межнациональным отношениям, которые считает нашей слабостью.
– Спецоперация показала нам многое. Обнажила достаточно проблем, но высветила также и наши преимущества, силу. Прежде всего речь идет о силе в плане межнациональных отношений. Хотя попытки раскачать ситуацию именно на этой почве, как я уже говорил, были и, очевидно, будут. Вспомните, что Запад только ни делал. Пытались поднять волну общественной дискуссии, кого больше призвали, кого больше убили из представителей тех или иных национальностей.
Так говорить в корне неправильно, все народы страны вместе воюют за Родину. Когда ты на войне, когда люди спасают друг друга, раненых вытаскивают, прикрывают собой товарищей, бойцы не выясняют, кто какой национальности.
В целом уровень межнациональных отношений сегодня оценивается как крайне высокий. Но на этом нельзя останавливаться, даже видя прекрасные цифры в 94% общероссийской гражданской идентичности.
– Спецоперация идёт уже два года, но средств на нацполитику больше не выделили. Почему?
– Нацполитика и спецоперация – это разные деньги. Что касается увеличения финансирования национальной политики, то данный вопрос был одним из главных в постановлении Государственной Думы, принятом по результатам отчета руководителя ФАДН в парламенте. В документ по нашей инициативе вошло множество ключевых моментов и по структуре госпрограммы как главного финансового инструмента всей нацполитики, и по ее организационному обеспечению. К последнему я отношу рекомендации создать Министерство по национальной политике и Федеральную миграционную службу.
– Можно ли это назвать принципиальной позицией парламента?
– Когда руководство страны в повестку дня первым вопросом поставило СВО, вторым – социально-экономическое развитие и третьим – межнациональные отношения, для многих это стало неожиданным. Раньше такая тема была на уровне 7–10-х пунктов и вдруг стала третьей.
Руководство государства понимает важность межнационального мира в стране, и парламент на это реагирует. Не буду напоминать вам, чем грозят межнациональные конфликты, ни в какое сравнение по степени разрушительности и серьезности угрозы самой государственности такие конфликты не идут с любым социальным протестом. Пенсионеры могут дороги перекрыть, как это однажды уже было, но сегодня и представить сложно, и тем не менее. А вот если люди начнут громить, убивать и резать, как было в Сумгаите? Подобное остановить будет очень тяжело.
– На последнем заседании Комитета по делам национальностей вы говорили, что вопрос о создании Министерства по нацполитике предварительно решен. Речь о дискуссии или решение уже окончательно принято?
– Можно сказать, что сейчас предварительно прорабатывается вопрос о формировании министерства. Поэтому, думаю, после президентских выборов такое ведомство появится. Что касается ФМС, то Президент на прямой линии говорил, что нужен отдельный миграционный орган. И этот сигнал главы государства, уверен, не будет оставлен без реакции.
– Но я не понимаю, зачем надо было разрушать данную систему. Такая же история у нас в здравоохранении: оптимизировали в поселках и деревнях больницы, а потом начали открывать ФАПы.
– Это вопрос, на который сложно ответить. Когда решили Ростуризм объединить с Минэкономики, я сразу сказал, не пришлось бы вернуться к разделению. Ведь благодаря агентству было запущено несколько серьезных программ, тот же кешбэк. Эффект от деятельности Ростуризма стал виден буквально сразу. Внутренний туризм получил серьезный импульс развития: люди наконец начали открывать для себя собственную страну и поехали в путешествия по ней. А у нас взяли и отдали полномочия агентства в Минэкономики, которое и так от своих полномочий задыхается. Верю в то, что всё могут вернуть. Это наша традиционная российская игра – закрывать и открывать.
Так же ликвидировали в своё время ФМС. Теперь получается неразбериха: Владимир Путин озвучивает цифру в 10 миллионов мигрантов, пребывающих в стране, МВД говорит о шести миллионах, Александр Бастрыкин – о 12 миллионах, а еще есть данные о 16 миллионах. Вы представляете, что такое 12–16 миллионов? Получается, что мигранты, которые, замечу, разных национальностей, по общей численности превосходят некоторые крупные коренные народы страны, и с ними на системной основе никто не работает, ведь отдельного ведомства нет.
– Какие риски существуют в миграционной политике?
– Я всегда задаю вопрос: кто к нам едет и зачем? Кто пригласил этих людей? Какой сектор экономики в них нуждается? Кто-то едет учиться, кто-то – работать. С этим все понятно. Когда их приглашает работодатель, есть патент, и они приезжают на конкретное место работы – понимаю. Когда легальные мигранты с высокой квалификацией помогают стране, то я за. Они действительно нам нужны. А остальные, которые приезжают просто с надеждой устроиться на работу куда-нибудь? В такой ситуации нам не должно быть все равно, ведь мы обязаны знать, кто эти люди, знают ли они русский язык, нет ли у них криминального прошлого и желания продолжить уже в России преступную деятельность.
Считаю, что нужен реестр всех мигрантов, которые пересекают государственную границу. Второе: не обойтись без сбора биометрических данных у всех до единого. Третье: необходимо сразу решать вопрос с регистрацией мигранта по прибытии, ведь мы должны понимать, где планируют жить эти люди. Четвертое: при въезде в страну сразу должен быть открыт банковский счет, чтобы добавить прозрачности в будущую налоговую историю человека на территории России. Есть данные, что мигранты не платят миллиарды налогов, кто-то говорит о 400 миллиардах. Но в случае если счет есть, то зарплата сразу видна. Хочешь детей водить в школу, получать медицинскую помощь – плати налоги.
Следующий момент – анклавы. Задача государства – не допускать, в крайнем случае жестко контролировать такие сообщества. Ведь в них открывают молельные дома, в которых процветают в том числе и радикальные формы ислама. Кроме того, для анклавного расселения характерна вертикаль управления такими сообществами. Разве кто-то 10 лет назад мог предположить, чтобы мигранты выходили на митинги и шествия? Если Запад, используя опробованные технологии, поднимет эти тысячи людей на подрывную деятельность, протестную активность, то кто отвечать будет? Эта тема очень острая, с тяжелыми последствиями.
В таких случаях я задаю вопросы не мигрантам, а властям, мэрам городов, поселков, УВД. Каким образом все мигранты поселились в одном месте? Вы считаете, это допустимо?
Бастрыкин вообще говорит, что возросло количество изнасилований, убийств, то есть тяжких преступлений. Поэтому на массу вызовов в данной сфере должна ответить концепция миграционной политики, ее надо серьезно корректировать. Кроме того, нужен базовый закон о въезде, выезде, правилах пребывания иностранных граждан, мероприятиях по социокультурной адаптации, но такой закон никак не поступит в Государственную Думу, процесс его разработки Правительством очень затянулся.
В отсутствие этого все ищут пятый угол, как решать миграционную проблему.
– А вы сами как считаете: нужно ли нам такое количество низкоквалифицированных мигрантов, которые по старинке снег лопатами убирают?
– Я подобный вопрос задавал, например, министру труда: сколько мигрантов нужно стране? Он ответил, что трудно сказать, должны решать работодатели. А надо бы знать четко. Недавно Владимир Путин заявил, что нам необходимо 2,5 миллиона трудовых мигрантов. Значит, кто-то подсчитал. Кроме того, нужна не просто цифра, ведь хотелось бы узнать, о каких профессиях идёт речь: о врачах, инженерах или чернорабочих? К сожалению, последние нам тоже требуются. Но только их не должно быть так много, как сейчас. Если 90% всех мигрантов – чернорабочие, то так не должно быть.
– Что же делать с теми, кто уже есть? Обратно высылать?
– Отбор надо вести еще в странах, из которых они приезжают. Для этого нужна система. Коллеги предлагали ввести визы, но внутри СНГ мы избрали стратегию на экономическую интеграцию, поэтому визовый режим не оправдан. Нужны другие заградительные механизмы, которые, открывая въезд для добропорядочных и законопослушных, закроют его для неблагонадежных. Ведь если по факту нарушения законодательства страны человек уже был депортирован, в Россию он повторно приехать не должен.
– Они же меняют в документе одну букву и обратно едут.
– Как только будут введены биометрические данные, такие махинации уже не пройдут. Станет сразу видно, что въезжает вчерашний "Пупкин", но с другими документами. Возникает логичный вопрос: почему такого не сделали раньше?
– Вы говорите, что мигрант должен учить русский язык еще у себя в стране. Но это лишь один момент. Но ведь российская общность, культура не только на русском языке строятся.
– Вы затронули очень важный вопрос. Знание русского языка – это требование. На мой взгляд, некоторые получили российское гражданство, а данное требование не выполняют. Ведь есть курсы и экзамен, который проверяет не только русский язык, но и знание истории и основ российского законодательства. Человек должен понимать, для чего приехал в Россию, уважать традиции нашей культуры и общежития.
Я не ставлю вопрос так: они должны ассимилироваться и стать нами. И никому не советовал бы так говорить. Уважать, соблюдать законы и традиции – да. Но при этом они всё равно будут следовать своей культуре, исповедовать, как правило, ислам, в традиционных формах которого нет и не может быть ничего плохого. В России более 190 народностей веками живут вместе. Мы же никому не запрещаем соблюдать свою веру и сохранять культуру. Так почему должны запрещать мигрантам?
Понятно, что для них нужны дополнительные меры по социальной и культурной адаптации. Должна быть создана в этом плане целая система. А у нас до сих пор никто не может ответить на вопрос, какое количество детей мигрантов не ходят в школу. Называли цифры от 250 тысяч до 450 тысяч, сейчас пришла новая статистика, и речь идёт о примерно 15 тысячах детей, которые в систему российского образования не попадают. Кто их воспитывает и образовывает? Это очень сложная тема, которой МВД точно заниматься не будет.
Поэтому возникла и широко обсуждалась идея создавать отдельные классы. Но где взять преподавателей, которые будут их на русский язык переводить постепенно? Есть в такой идее рациональное зерно. Пока никаких решений нет, но этой темой надо серьезно заниматься.
– Давайте вернемся к нацполитике. У нас во многих документах речь идет о формировании общероссийской гражданской идентичности. Мы все должны стать россиянами, русскими или кем-то еще?
– Не надо путать общегражданскую идентичность с этнической. Мы просто говорим, что общероссийская гражданская идентичность – это принадлежность к России, обществу российских граждан. Ты гражданин РФ, любишь и уважаешь свою страну. В данном смысле подразумевается гражданская идентичность. А национальность можно указывать или не указывать – это право каждого человека.
– И в последней переписи более семи миллионов граждан ее не указали.
– Не хочу гадать о причинах. Люди не стали указывать, и это их право. А другие написали, что являются россиянами. Они так видят себя. Нельзя сказать, что они стыдятся или чего-то боятся или не хотят. Просто себя так видят. В этом и есть демократия и конституционное право свободно указывать национальную принадлежность.
Недавно вышли данные опроса о том, сколько у нас верующих. Причем многие сказали, что они неверующие, а кто-то отказался отвечать на такой вопрос. В этом плане мы и хотим дать возможность гражданам писать то, что они считают нужным. Приведу еще один пример. Знаю, что есть люди, которые считают себя украинцами. По переписи 2010 года к таковым отнесли себя почти два миллиона человек.
– А по последней переписи осталось 884 тысячи.
– Это странно, но заслуживающих доверия объяснений ещё пока никто не дал.
– Кстати, как вы относитесь к тому, что в последней переписи разрешили писать варианты типа татаро-башкиры и прочее?
– Положительно. Пишите то, что считаете нужным. Не может быть ограничений. Если папа – башкир, а мама – татарка, то что я должен написать? 50 на 50. Что хочешь, то и напиши, имеешь право. И не надо лезть с ограничениями.
Точно такая же ситуация сейчас будет с языками на новых территориях. Одни руководители считают, что в их регионе одним из языков по примеру Крыма будет украинский, а другие категорически против. На мой взгляд, надо провести опрос среди населения, посмотреть, сколько всё-таки хотят на украинском разговаривать – 2% или 20–30%. Мнение людей должно быть здесь решающим.
– Вы за то, чтобы человек писал так, как считает нужным, будь он хоть русский немец, хоть белорусский украинец...
– Именно так. Это конституционное право, никто на него посягать не должен.
– Я о том, что в Татарстане остро восприняли введение так называемой двойной идентичности. Им хотелось бы определенности – либо ты татарин, либо башкир или кто-то ещё.
– Уже и в РТ поменялась концепция, на первое место встала гражданская идентичность, а уже потом национальная. Я считаю, что правильно решили. Мы россияне, конечно, но и одновременно мы татары, башкиры, белорусы, чуваши. Это как раз вопрос баланса единства.
Вы понимаете, мы на СВО в первую очередь защищаем Россию. Татары тоже там воюют, как и представители всех других национальностей. Но давайте определимся, что первично: Россия, ее многонациональный народ или Псковская область? Приоритет понятен. Поэтому на первом месте будет стоять Россия, многонациональный народ, наша общая земля. А вашу национальную идентичность никто не отменяет и не отменит. Вы пишете, что гражданская идентичность – россиянин, а национальность – татарин или башкир. Никаких противоречий тут не вижу.
– У вас в комитете по итогам переписи был круглый стол, на котором тогдашний глава Института этнологии и антропологии РАН Дмитрий Функ говорил, что в тех регионах, где население чаще всего отказывалось указать свою национальность, губернаторам надо задаться вопросом о том, почему люди стыдятся этого.
– Странный подход, на мой взгляд, непонятно, почему такие вопросы адресуют губернаторам. Мы можем только гадать, почему человек пришел и проголосовал за какую-то партию или не написал национальность. А можно исследовать и выяснить, что у той или иной партии лучше кандидаты, а также конкретные дела, позиция интересная. Я в этом смысле демократичен: что захотел написать, то пусть и пишет, как он себя ощущает. Может, у человека 10% еврейской крови, и он ощущает себя евреем – имеет право. Пусть даже у него ни одного процента, а он так чувствует – пусть пишет.
– В СССР был советский народ...
– А сейчас российский многонациональный народ.
– То есть не россияне?
– Это почти одно и то же. Нельзя противопоставлять российскую идентичность этнической. У всех почему-то: либо я россиянин, либо татарин. Это не так. Россиянин – огромное понятие, а внутри – конкретные люди: русские, татары, удмурты, башкиры, чеченцы и так далее. Всё время хотят противопоставить гражданскую идентичность национальной. Это неправильно, объем понятий разный.
– В начале этого года было несколько скандалов с депутатами Госдумы, которые неосторожно высказались на тему межнациональных отношений: Петр Толстой о диаспорах и Михаил Матвеев о "дикарях, которые исповедуют радикальный ислам". Как можно предотвратить подобные случаи?
– Я уже давал комментарии по этому поводу. Начну с цитаты Владимира Путина на заседании Всемирного русского народного собора, который подчеркнул, что любые попытки посеять межнациональную и межрелигиозную рознь, расколоть наше общество – это предательство, преступление против всей России. Агрессивный тон в связи с межнациональной темой недопустим.
Но раз такие настроения возникают, надо внимательно их анализировать. Предлагать необходимые меры, в том числе законодательные, которые смогут навести порядок в деятельности этнокультурной общественности. Сегодня мы этим вопросом регулирования деятельности общественных организаций этнокультурной направленности занимаемся.
Но первым делом задайте вопрос власти. Тот же Толстой говорил, что диаспоры "подкупили местную власть", продвигают своих. Так первый вопрос такой: кого купили?
Говоря о конкретных людях и правонарушениях, не надо делать обобщений, особенно переводить дискуссию в национальную плоскость. Почему возмутилась вся этнокультурная общественность? Потому что имели место пренебрежительный тон и обобщение "все эти национальные диаспоры, землячества и общины". Подобное недопустимо.
Нужен индивидуальный подход. В каждом конкретном случае надо разбираться.
– Вы с 2021 года возглавляете Комитет по делам национальностей. Вам было сложно погрузиться в тему национальной политики?
– Я более 30 лет занимался экономикой, государственной, политической и общественной деятельностью. Поэтому в политике для меня нет ничего нового. Нацполитика – часть политики. Конечно, я её знал хорошо, но не так глубоко. Но я погрузился в эту тему после избрания на пост председателя Комитета по делам национальностей. Могу точно сказать, что мы сегодня одни из главных идеологов развития национальной политики. Сейчас мы формируем дорожную карту "О мерах по развитию государственной национальной политики России" для Президента.
– А где закон о государственной национальной политике, который вы упоминали в начале разговора?
– Мы работаем над ним вместе с ФАДН. Нам важно, чтобы данный закон был взаимосвязан с будущей новой редакцией Стратегии государственной нацполитики.
– Над этим можно работать еще много лет, как было с концепцией языковой политики, которую Владимир Путин поручил написать пять лет назад. Есть ли у вас какой-то дедлайн?
– Действие Стратегии государственной национальной политики, как я уже не раз сказал, заканчивается в 2025-м, поэтому, грубо говоря, к лету текущего года ее новый текст должен лечь на стол Президенту. Будем стараться также в 2024-м внести закон о государственной национальной политике.
– До какого срока рассчитан следующий вариант стратегии?
– Последний раз мы договорились, что она будет бессрочной. | Официальный сайт Политической партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ
Копирование материалов приветствуется со ссылкой на сайт spravedlivo.ru
© 2006-2024 |
|
