 | | | |
| ||||
|
Захар Прилепин о деталях покушения и ходе лечения 30 мая 2023 Захар Прилепин продолжает лечение после теракта в Нижегородской области. Переживший 6 мая покушение писатель и действующий офицер Росгвардии уже перенес четыре сложнейших операции, которые длились от четырех до шести часов. "МК" пообщался с Прилепиным и узнал информацию о деталях покушении и его здоровье из первых уст: – Как ваше самочувствие? – Это непостоянная величина. Настроение ровное. Самочувствие зависит от того, как срастаются многочисленные переломы и разрывы. – Скоро ли выйдете из больницы? – Не думаю. – Что вам говорят доктора? – "Нужно запастись терпением" – Кто вас навещает и кого вы ждете? – Дети, жена, несколько ближайших соратников, с которыми продолжают решаться политические, военные и прочие вопросы. В целом никого особо и не пускают: у меня травма легких, и я быстро задыхаюсь, разговаривая. Кого жду – все здесь. Не считая тех, кого здесь никогда уже не будет. – Какими были ваши первые эмоции после теракта? – Принятие случившегося. Четкое ощущение божественного чуда. Непреходящая тоска о Саше (погибший при взрыве соратник Прилепина – Прим ред.). Все три пункта одновременно. – Опишите подробно последние часы перед покушением – поминутно. И после того как вы пришли в себя. – Я проснулся часов в семь, как обычно. Спустился вниз и насыпал корма котам – у меня два кота. И попугаю – у меня говорящий попугай Хьюи. Поболтали с ним. Вышел к собакам. Во дворе были тибетский мастиф Кержак и в вольере русская псовая борзая – белоснежный Кай. Они всегда ликуют, когда я появлюсь. Разбудил младшую дочь и сказал, что мне нужно съездить в город, поэтому после завтрака я отвезу ее в соседний дом. У нас два дома рядом, в километре, в соседних деревнях. У жены хозяйство, часть наших детей и часть собак. И у меня часть собак и часть наших детей. Мы каждый день ходим друг к другу в гости и "меняемся": детьми, собаками. Ну, такое, короче, своеобразное хозяйство. Мой дом заточен под то, что я там пишу, работаю. А дом жены – под ее дела. Подъехал мой сослуживец Александр "Злой" Шубин. За неделю до этого мы с ним вернулись по ротации в отпуск из зоны СВО, где служим в Росгвардии в составе батальона "Оплот". У меня был как у офицера контракт на год, и я собирался его еще продлить на полгода. А у Саши – как у рядового – контракт на полгода, он заканчивался через два месяца, но он собирался продлевать свой, пока не кончался мой. Он сказал, что машины проверены, заправлены, и что можно ехать. Я покормил дочь, и мы быстро закинули ее в дом моей жены. Но, глядя, как она заходит в ее дом, я вспомнил, что забыл один документ. Вернулся – и взял. Вернее, Злой забежал и взял. Мы отъехали от дома, включив одну советскую песню. Она длится минуты три. Еще ехали по деревне, когда музыка прекратилась. Я ничего не услышал: ни взрыва, ни хлопка. Просто очнулся и понял, что песня не играет. Понял, что машина перевернута. Но я лежу на крыше, а Саша почему-то висит вниз головой. – Какие первые эмоции испытали после взрыва? – Никаких. Проверил, движутся ли руки. Двигались. Ноги? Только одна. Попробовал ползти. Было очень сложно. Только потом понял, что у меня был сломан позвоночник. Попросил подбежавших соседей помочь. Меня они вытащили, а про Сашу сказали, что он весь перекручен внутри салона и уже мертв. – Как вы переживали эту трагедию? – Ее нельзя пережить. Она будет длиться всегда. Как смерть моего отца, как смерть моих друзей – Арсена Моторолы, Вохи, Захарченко. Как смерть всех, кого мы успели потерять с начала СВО. Но Саша… он был больше, чем сослуживец или телохранитель. Он жил моей жизнью. Он смысл жизни видел в том, чтоб меня беречь. Это длилось уже восемь лет. – Кто организовал покушение на вас? – В интернете есть имя, фамилия и фотография исполнителя. Я его мельком видел днем раньше в нашей деревне. В праздники туда всегда наезжает много разного народа. Думаю, сейчас ищут всю цепочку, что была с ним на связи: дала ему инструкции, карты и передала взрывчатку. Ну и завербовала ранее. Тут как раз ничего удивительного. У нас десятки завербованных с той стороны, у них – с нашей. Это ж одна страна. У всех – жены, дети, родители. Разочарования, амбиции, обиды. Есть просто очень глупые люди. Они есть там, и они встречаются, увы, среди ополченцев тоже. Среди бывших ополченцев тем более. – Как повлиял на вас тот взрыв? Изменились ли ваши взгляды на жизнь, разделил ли он ее на "до" и "после" покушения? – Моя жизнь разделена на "до" и после уже "дюжину" раз. Все сложнее из этого крошева сгребать в один совок эту жизнь и клеить одну – чего там, – ну, например, амфору. Да хоть что-нибудь. Хотя бы цветочный горшок. Священное Писание читаю вот. "Тихий Дон" в голове кручу – потому что я его и так помню почти наизусть. Ищу там ответы. Они там есть. Или стихи какие-нибудь, повторяю почти без мысли: "Друзья и полевые командиры, выстраивались молча позади, и пролетали ласточки сквозь дыры медалей "За отвагу" на груди". Это Алексей Остудин. – О чем будет ваш следующий роман? – Я пока учусь ходить. Ножками. Конец коридора мне кажется почти недосягаемым, как Индия для Колумба. Но вообще принадлежность Киева меня волнует еще больше. Иначе эти похороны никогда не прекратятся. Я тут листал украинский ютуб и нашел сразу два их недавних, еще до покушения, рейтинга. Один был на "комбатантов" – военных, которых надо ликвидировать. Я занимал там пятое место. Другой на "пропагандистов" – там я занимал четвертое: первые три, я запомнил, были: Соловьев, Симоньян, Скабеева, а сразу за мной шел Женя Попов. Нынешние квазиукраинцы, если чему и научились, так это немецкой пунктуальности. Вы слишком мало об этом думаете. Первый мой товарищ, которого убили – это был Олесь Бузина. Потом эта мясорубка не останавливалась. Мы похоронили не только дюжины две золотых русских мужиков – мы похоронили пресветлую Дашу Дугину… А вы спрашиваете: о чем будет ваш новый роман? А я вам говорю: о чем мы будем жить завтра? Чем? Как? С кем? По материалам источников: Московский Комсомолец
|
